Я охренительна. Сняла деньги, пошла в магазин, купила тональный крем, но не купила никакой еды в дом, опрометчиво решив, что одного салатика в столовой мне хватит. Растущий детский организм в десять вечера сказал "Жраать!" и я покорно поплелась в 813-1.
Трофимов заглянул в мои жалобные голодные глаза и хмыкнул: "Ну что, Ирон, из еды у нас только черный хлеб и консервированные ананасы". Русланчик, узрев меня за заеданием ананасов корочкой, кинулся искать фотоаппарат. Тоже мне, чудо нашел
К полуночи я допинала себя читать Мериме (распереживалась) и краткие содержания. Через два часа, сломленная потоком бессвязной информации, я выползла на лестницу.
Я весь вечер удивлялась, что в общаге тихо и никто не использует прекрасный повод Старого Нового Года, чтобы упиться в хлам. Но я недооценила ребят. Просто в последнее время вся общага перешла на упырский образ жизни: подъем в 16, отбой - где-нибудь в 5-8 утра. Так что к двум часам ночи все успели неприлично налакаться.
Пелись песни, танцевались танцы, говорились разговоры. Я шипела на всех, чтобы орали потише, ибо придут вахтерши и всем вломят. Пиотровский порывался пожать мне обе руки сразу и спрашивал:"Бойко, ты чего такая злая?" Конечно, блин, злая, вы, уроды, пьете, а мне завтра весь 19 век госпоже Соловьевой пересказывать, и я трезвая, как стекло после генуборки!
Ничего, сдам зарубежку и выпью за Стендаля с Диккенсом!