Александр Гордон очень хорошо однажды объяснил, чем отличается чувство от эмоции. Эмоция - что-то, что возникает у нас спонтанно, наша реакция на окружающий мир. Эмоция проста и одномоментна. Чувство - это отрефлексированная эмоция, вписанная в жизненный и культурный контекст. Мне кажется, именно поэтому какие-то песни, стихи, фильмы, кафе, улицы напоминают нам, что мы чувствовали когда-то.
Вчера я узнала, что 1 марта умер один из моих любимых преподавателей, Альберт Петрович Авраменко. Заведующий кафедрой литературы 20 века, мужчина, мягко говоря, в годах, он читал у меня спецкурс о связи Серебряного века с Золотым на втором году обучения. Весенний семестр, первая пара в пятницу, тесная аудитория с пыльными окнами, через которые было видно серые дома типовой застройки и много-много неба.
Той весной у меня появилась навязчивая идея купить себе белое платье. Авраменко страстно любил Блока и "Девушку..." читал вдумчиво и вдохновенно. Его голос гремел на словах "И каждый из мрака смотрел и слушал" и пропевал - "Как белое платье пело в луче". Тогда я впервые прочувствовала, что такое ассонанс. Белое платье нужной степени "блоковости" я так и не нашла.
В первый раз я услышала об Авраменко от Серафима. Как всегда в начале семестра я обсуждала с ним расписание, спрашивая, какой спецкурс выбрать. Он сказал, что Альберт Петрович - демонический мужчина и что он красиво и страшно рассказывает про любовь и смерть.
И он не соврал.
Больше всего я любила первые минуты занятия, когда студенты подтягивались, и А.П. разговаривал с пришедшими вовремя. Один раз мы сидели с ним вдвоем минут двадцать, и он расспрашивал меня о моих предпочтениях в кино. Сам он любил итальянскую новую волну, и тут я никак не могла с ним согласиться.
На первом занятии он предупредил нас, что зачет поставит всем. "Надо быть извозчиком, чтобы целый семестр слушать преподавателя и ничего не понять!" Изредка он задавал нам прочитать статьи, и я прилежно читала и конспектировала каждую. Особенно впечатлила брюсовская "Ключи тайн", которая немного смягчила мое отношение к поэту. Тогда же я прочитала "Метафизику любви" Шопенгауэра, о котором мы говорили в связи с Фетом.
Еще Авраменко научил меня отличать Фета от Тютчева. Большое дело, если вдуматься.
Как-то он спросил у нас, какой вид искусства мы считаем самым главным. Эта лекция была посвящена Тютчеву и немецкой философии, поэтому неудивительно, что пришли мы в итоге к музыке. В мае того года не так много вещей были для меня важнее классической музыки, и я с замиранием думала, что он читает у нас в сердцах.
Вообще, я была тогда чрезвычайно впечатлительной девицей.
Помню, он читал наизусть "Я встретил Вас...", и при всей моей нелюбви к чтению стихов вслух я подумала, что если бы он после этого предложил мне выйти за него, я бы немедленно согласилась.
Исключительно его голосом в моей голове звучит стихотворение "Когда читала ты мучительные строки..." Его интонация на последней строке - "Там человек сгорел" - была действительно демонической.
Этот семестровый курс - 9 занятий - невообразимыми путями связался со всем, что происходило во мне той весной: душная, отчаянная любовь, переживание смерти и вины, небывалый интеллектуальный подъем (никогда я не занималась так мрачно и рьяно), эмоциональные всплески и чувство прекрасного, предвосхищение чего-то нового (что никогда не случилось, но в ту весну я об этом не знала). Для меня все это было признаками долгожданной и желанной любви. Сейчас я уже не могу понять, как можно было быть такой живой и сломленной одновременно.
Его смерть я воспринимаю как большое несчастье для тех, кто никогда его не услышит, хотя могли бы. Никогда его курс не был многолюдным, но для тех четырех-пяти человек это было важное событие в студенческой жизни. Для меня занятия с Авраменко были чем-то очень личным, в ту счастливую пору филология вообще плохо отделялась от чувств. Малейшее движение души мгновенно осмыслялось и вписывалось в тот культурный контекст, который попадался под руку. Благодаря Альберту Петровичу, на ту пору это были Тютчев и Блок.
В каждой строчке тех стихов останутся для меня мои глупые любови, пыльное небо и демонический голос, затихающий на последнем слове.