Сто лет не писала ничего связного, осмысленного. Какой-то странный период, тянет повспоминать.
Вспоминаю бессвязно. Помню, как Сашка Хазова пришла ко мне в общагу и постригла меня детскими ножницами. Бардак на голове исправляла потом курганская парикмахерша, бухтевшая всю стрижку. На фото в паспорте - волосы, торчащие в разные стороны, еще до "исправления".
А потом я, обновленная, приехала на Птенец, повстречала на свою беду Макса и Николя и уже в феврале обнаружила себя в Барнауле. Мы с Максом пришли в школу, где они учились, и подкараулили Колю у кабинета физики. Выходя из кабинета, он увидел меня и картинно выплюнул жвачку от удивления. В моем воспоминании она описывает мультяшную кривую.
Все тогда было овеяно флером романтики: перехваченные резинкой Лаки Страйк в портсигаре Белоцкого, ветренная дорога до магазина сладостей, куда мы двадцать минут тащились по морозу, чтобы купить двести грамм печенья, Капитан Морган, распиваемый по кругу из горла, галерея местного изобразительного искусства с омерзительными пейзажами и натюрмортами. Кроме воспоминаний у меня осталась только книжка Виана в мягком переплете, которую я бережно перевожу с собой.
Еще вспоминается Щелково, в котором я жила до переезда на эту квартиру. Целый месяц я моталась в школу на электричке как проклятая к восьми утра. Был теплый и сухой сентябрь, в Щелково было оглушающе тихо после Москвы. Я читала в электричке Каннингема, и однажды уехала совсем не туда, чертыхаясь, дожидалась электрички на платформе посреди ничего. Успела дочитать до приезда.
Иногда по дороге я покупала бутылку вина и распивала ее за ужином с неразговорчивым Антоном. Пользуясь его молчанием, вываливала все школьные новости, а потом мы смотрели Хауса или что-нибудь еще ностальгическое. Он всегда так вовремя кивал.
По утрам я бежала в неразношенных туфлях до платформы. Песни в плеере отмеряли оставшееся время. Я ни разу не опоздала, везучая дурочка.
Помню, как в прошлом году Илья уехал на каникулы в Австрию, и я страшно скучала. Наконец он вернулся, это была пятница, и он звал меня в субботу. Но я уже настолько отчаялась, что предложила приехать прямо сейчас. В тот вечер он необыкновенно красиво улыбался, я смотрела на него не отрываясь. Мы были знакомы три месяца, но для меня не было ничего желанней и родней этой улыбки. Он рассказывал, как катался с горки на санях, но я помню только улыбку.
Наверно, когда у тебя 70 детей, ты больше не можешь быть такой беззаботной, как раньше. Может, поэтому я так привязана к воспоминаниям и тем людям.